Манхэттен по Фрейду - Страница 52

— Я вызвал полицию два часа назад!

Конклин был очень похож на грифа — быть может, из-за лысого черепа, длинной шеи и черного редингота, а может, из-за того, что жил в окружении птиц.

— Одни дамочки пищат, а другие хотят перья себе на шляпки! — Он потряс перед лицом Кана каталогом Национальной компании костюмов и шляп, продающей товары по почте. Каждая вторая женщина на рисунках была в шляпке с перьями.

— Я здесь не из-за них. — Кан показал на обитателя клетки.

Торговец наклонился, чтобы взглянуть на птицу, и тут же испуганно отступил:

— Уберите ее отсюда!

— Она не вырвется, — заверил Кан. — Но я вижу, что не ошибся. Вы знаете, что это за тварь.

Конклин пристально посмотрел на полицейского.

— Тот, кто ее покупал, отлично знал, что делает! Я не виноват, если вышла маленькая неприятность! — заявил он.

— Пока у вашей фирмы не вышла большая неприятность с таможней, — сказал Кан, — расскажите, как вы достали эту птицу.

— Называется она хохлатый питоху, — сообщил Конклин. — Ее привезли из Новой Гвинеи. Я получил их полдюжины в большой клетке. Великолепные перья, длинные, пушистые… Я дорого за них заплатил. А потом имел несчастье рассмотреть одну из них поближе.

— Что же случилось?

— Мерзкая тварь клюнула меня в палец. Я пососал ранку. Палец вспыхнул огнем. Нёбо у меня онемело, а палец распух.

— Из-за того, что вас клюнула птица?

— Из-за ее перьев. Они покрыты каким-то ядовитым веществом. Врач сказал, что если бы я не наглотался хинина, то отправился бы на тот свет. Никогда раньше не слышал о ядовитых птицах. Наверно, единственный вид в мире.

— А что вы сделали потом?

— Я рассказал эту историю многим. Неделю спустя пришел какой-то человек и предложил мне избавиться от тварей. Он работал в Музее естествознания, хотел сделать чучела и выставить на обозрение публики.

— Вы ему поверили?

— Он платил наличными. — Конклин пожал плечами. — И я ему объяснил, что птицы опасны. Я их больше видеть не мог. Вот уж действительно птицы несчастья…

— Он назвал вам свое имя?

— Нет.

Кан достал из бумажника газетную вырезку, развернул и показал Конклину фотографию Джона Менсона:

— Этот?

— Нет. У того было странное лицо.

— Опишите мне его, я набросаю портрет карандашом.

— Ну, если хотите…

Конклин дал инспектору листок бумаги, и тот попытался нарисовать портрет. Кан занимался этим в начале своей карьеры, делал рисованные плакаты с портретами преступников для охотников за вознаграждениями. Через несколько минут у него получилось смутно знакомое лицо, напоминающее мышиную мордочку. Когда Кан стер огрехи хлебным мякишем, рисунок стал более четким, и инспектор понял, кого нарисовал.

— Похож? — Он посмотрел на Конклина.

— Да, но он был не такой уродливый, — ответил тот.

Лицо, которое Кан сначала никак не мог вспомнить, принадлежало Рою Блэйку. Детективу из агентства «Пинкертон». Который должен был охранять Августа Корда.

Значит, Блэйк купил птиц, убивших Джеймса Уилкинса.

Кан позвонил Ренцо из магазина и попросил найти адрес детектива. Спустя полчаса он уже входил в небольшое некрасивое здание на Сороковой улице, прямо в центре Гринвич-Виллидж. Консьержка сказала, что Рой Блэйк ушел ранним утром, с двумя чемоданами.

Трехкомнатная квартира оказалась аккуратной, но безликой. Единственным предметом роскоши был диван с шелковыми подушками. Намеком на небрежность — фланелевые кальсоны под кроватью. Свидетельством личной жизни — фотография молодой женщины с младенцем на руках.

На письменном столе Кан нашел стопки документов: заметки, деловую переписку, бумаги из агентства «Пинкертон», копии уголовных дел и множество фотографий.

Кипы бумаг обнаружились и в среднем ящике стола: донесения по наружному наблюдению, доклады в агентство, различные счета и квитанции. Внимание Кана привлекли несколько отчетов о коммерческих операциях на бланках Банковской трастовой компании. Во главе этой финансовой организации стоял Джон Пирпонт Морган (его имя было в списке Клуба архитекторов).

К удивлению Кана, последняя выплата состоялась два дня назад. Тогда, когда Корда уже умер.

Зазвонил телефон. Кан поколебался несколько секунд, потом прижал полу пиджака ко рту, поднял трубку и сказал:

— Блэйк.

— Отличная попытка, босс, — ответил Ренцо. — Он сбежал?

— Да.

— Я в доме Августа Корда. Подъезжайте, покажу вам нечто интересное.

Ренцо расхаживал по комнате Корда и вертел в руках различные предметы.

— Снова покопавшись в деле, — сказал он, — я попытался понять, как кто-то смог войти в дом в ночь убийства. Я рассматривал план, который для нас начертили, и вдруг заметил что-то странное. Взгляните. — Кан посмотрел на лист, лежавший на письменном столе. — Длина коридора, пересекающего все крыло, составляет пятьдесят футов. Эта комната той же ширины, что и весь дом, а именно тридцать футов. Пятьдесят на тридцать — тысяча пятьсот квадратных футов.

— Верно.

— Хорошо, а теперь посмотрите кадастр «Перриса».

Ренцо развернул толстую книгу в четвертую долю листа. Уже много десятилетий фирма «Перрис» публиковала самый точный кадастр Манхэттена, где были перечислены все здания, дом за домом, с цветными обозначениями, и с тщательностью, вселявшей спокойствие в страховщиков.

— Здесь указано, что частный дом номер тысяча триста три по Коламбус-авеню занимает тысячу семьсот пятьдесят футов земли. Откуда еще двести пятьдесят квадратных футов?